Интервью с политологом Данияром Ашимбаевым.
Продолжение. Начало здесь.
– Продолжим… А можно еще раз подробнее к тем исследованиям и, определенным научным спорам прошлого века, в свете поднятой темы? Они ведь буквально бушевали?
– Пожалуйста. Напомню, во второй половине XIX в. российские историки и этнографы сошлись на том, что казахи возникли в XV–XVI вв. и «составились из разных народностей, с заметным преобладанием тюркского племени, что отразилось и на чертах их лица. У них можно встретить все переходы и оттенки, начиная от чисто монгольского очертания лица калмыка до типических черт кавказского племени». Это я цитирую энциклопедию Брокгауза и Ефрона. Именно на базе этих исследований была построена первая книга по истории казахов, изданная в СССР. Речь тут снова идет об «Очерках по истории казак-киргизского народа», изданных в 1925 г. и написанных Александром Чулошниковым – первым председателем Общества изучения Киргизского края. По его мнению, казахи – это «ничто иное, как конгломерат различных тюркских монгольских племен, имевших некогда самостоятельное существование, и только каких-нибудь 350–400 лет тому назад сплотившихся в нечто однородное и цельное под объединяющим воздействием окружающей их вольной беспредельной степи». Но работа Чулошникова вызвала негативную реакцию у части национальной интеллигенции; ее (как и дореволюционные книги) объявили «проявлением тенденциозности, духа противоречия, обслуживания и обоснования преступной политики царизма».
Одним из первых ответов можно смело считать известнейший труд Мухамеджана Тынышпаева «Материалы к истории киргиз-казакского народа» (1925 г.). Так вот, его особенно возмутил тезис Чулошникова о том, что «всякие попытки искать самостоятельное существование казакской народности ранее XV века заранее обречены на неудачу». Тынышпаев методично привел всевозможные созвучия слову «казах» в исторической литературе, вплоть до античности; категорически отверг связь трактовку «беглеца»; указал на прямую преемственность казахских родов с древними племенами. Общий вывод таков: тюркское племя «алчын» вышло с Алтайских гор до V в. до н.э. Потом они стали называться «казаками», расселись по всей степной зоне, фигурировали под разными неправильными названиями, собирали в свой состав различные древние племена и были консолидированы Хак-Назаром.
– А какие еще были похожие случаи, когда историки метали в друг друга критические стрелы?
– …Их немало было. Так работа Тынышпаева, в свою очередь, вызвала негативную реакцию у другой части республиканской элиты. Ее ответом стала книга Санджара Асфендиарова «История казакского народа», вышедшая в 1935 г. Этот автор едва ли огнем и мечом прошелся по «историкам местного националистического лагеря», указав, что «исходя в принципе из той же расовой теории, они подчеркивают «великую» роль народов Азин, в частности тюрко-монгольской расы. Современные народы Востока наделяются ими «великими предками», которым нужно подражать, роль которых нужно воскресить. Так на базе прошлого, на базе истории куется националистическая буржуазная идеология – подновленный панисламизм и пантюркизм. Таков подход буржуазных историков к вопросам истории Центральной и Средней Азии». Таким образом, Асфендиаров, разбирая историю казахов уже с точки зрения марксизма, пишет: «Ряд названий племен и родов, существовавших в то отдаленное время, сохранился до настоящего времени у казаков, ногайцев, отчасти у узбеков и других тюркских н монгольских народностей в качестве родовых названий (уйсын, дулат, найман, кипчак и т.д.). Это обстоятельство давало повод историкам-националистам утверждать о древности происхождения казаков и даже о происхождении от казаков всех остальных народов». По его мнению, «эта националистическая, антимарксистская концепция должна быть разоблачена до конца».
Относительно изысканий Тынышпаева Асфендиаров был весьма ехиден: «Если искать во всех языках слова, сходные со словом «казак», то действительно можно выдумать вывод о всемирном распространении казаков. Чем, например, хуже тынышпаевских примеров было бы утверждение, что, так как в Америке есть штаты «Канзас» и «Арканзас», а в Аравии город «Каза», то несомненно там некогда жили казаки? Или догадки о том, что англичане несомненно потомки казаков, ибо английское «тори» (консерваторы) не что иное, как видоизмененное казанское «торе» (султаны)?».
Сам Асфендиаров образование казахского народа объясняет социально-политическими условиями: «О казаках, как об обособившемся народе, можно говорить лишь с того момента, когда закончился процесс прочного овладения Волгой, правым берегом Урала и Западной Сибирью Московским царством, с одной стороны, и с другой, – процесс окончательной ассимиляции узбекского союза оседлыми элементами Туркестана. Этот процесс окончательно замкнул оставшиеся кочевые тюрко-монгольские роды и племена на территории Казакстана. С завершением этого исторического процесса начинается консолидация казакской нации, происходящая в настоящее время уже в совершенно иных условиях – в обстановке диктатуры пролетариата».
– И что в итоге то?..
– Для отечественной историографии, собственно для казахов в целом, безусловно, одинаковы ценны и Тынышпаев, и Асфендияров. Но вместе с тем, рождается понимание того, почему Тынышпаева в современном Казахстане регулярно переиздают, а труд Асфендиарова последний раз издавали… 30 лет назад… Кстати, интересно, что именно Асфендиарову доверили писать очерк истории Казахстана для 1-го издания «Большой советской энциклопедии», но одновременно, теперь уже он тогда же попадает под критику сверху, как представитель «школы Покровского» – прежнего главного историка и обществоведа страны, обвиненного посмертно в «левом уклоне».
В 1936 г. вышла книга Турара Рыскулова «Казакстан», посвященная 15-летию республики, где этот видный деятель дал свою трактовку. По словам зампреда Совнаркома РСФСР, «Казахи появились на исторической арене в XI веке. До этого на территории современного Казахстана пребывали другие племена и народности. Так, например, найденные памятники старины (городища, древние могилы, орудия из камня, меди, бронзы и т.д.) говорят за то, что здесь когда-то жил довольно развитой народ. За 200 лет до Р.X. (по указанию китайских историков) в крае появилось племя усунь или уйсунь (которое по некоторым данным считается предками одноименных племен теперешней старшей орды), а в 177 г. после Р.X. страну занимали гунны, двигавшиеся на запад; в VII веке с Алтая спускаются уйгуры, образовавшие тогда свою империю, а потом появляются одно за другим различные тюркские племена… Древнее происхождение казахского народа и место, откуда он впервые вышел, не установлены Но тем не менее, о казахах известно было еще в глубокой древности. Местопребывание их указывается в разных концах пространства между Черным морем, Сибирью и Монголией. О «казахах», «асаках», «алчинах» и т.д. говорится в китайской, арабской, персидской и других летописях». Как можно заметить, тут мы уже видим, скорее, отголоски работ Тынышпаева.
Впрочем, в последующие годы и Тынышпаев, и Рыскулов, и Асфендиаров были репрессированы…
– А Чулошников?
– Умер в блокадном Ленинграде.
– И на сцену вышел Бекмаханов?
– А вот и нет. Бекмаханов был несколько позже. Потому что следующая крупная работа принадлежит Михаилу Вяткину. В 1941 г. он выпустил в Москве монографию «Очерки по истории Казахской ССР», в которую вошли первые материалы масштабных археологических работ, развернутых в регионе, а также печальный опыт предшественников. Оценивая влияние древних племен на вошедшие в состав казахов рода Вяткин дает достаточно интересную оценку: «Как ни плохо изучен до настоящего времени этногенезис казахских племен, но то, что известно, не оставляет сомнения в том, что племена и роды, населявшие степи Казахстана, – это не родовые союзы, а аймаки, т.е. соединение обломков различных родовых союзов. Не всегда ясно, обломки каких именно старинных родовых союзов образовали тот или другой аймак, но нет оснований сомневаться в смешанном характере этих родов. Такое смешение происходило еще в домонгольский период и, несомненно, было ускорено и углублено монгольским завоеванием. Процесс смешения, конечно, не означал, что не могли сохраниться обломки прежних кровно-родственных союзов, где это смешение сказалось в наименьшей степени и которые по своему составу близко стояли к прежним кровно-родственным союзам».
Вяткин продолжает: «Совершенно очевидно, что время возникновения казахской народности нельзя отожествлять со временем появления исторических сведений о- тех или других племенах, из состава которых складывалась казахская народность. Ряд этих племен имеет весьма древнюю историю (например, уйсуны, отождествляемые с древними усунями, канглы, дулаты и др.). Основное в определении народности – язык… Образование казахского языка, как языка особой национальности, отличной от других среднеазиатских пародов, могло произойти лишь в процессе формирования хозяйственных, социальных и политических особенностей быта казахов».
Эти же тезисы легли в основу изданного спустя два годы первого тома «Истории Казахской ССР» под редакцией Абдыкалыкова и Панкратовой. Но именно Вяткин является основным автором книги.
– Это та самая «История», вокруг которой разгорелся политический скандал?
– Да. И тут необходимо пояснить ряд моментов.
Во-первых, «История КазССР» была первой из готовившихся историй национальных республик. И сходу возникла проблема «приватизации» древних цивилизаций, культур и исторических деятелей, у которых даже географически было более одного наследника. Центр пытался этот процесс как-то систематизировать, но до самого последнего дня существования СССР это так и не удалось. Там, где центр вводил идеологические ограничения для историков, в дело тут же вступали писатели и поэты. Причем, ограничения обходили простым способом – приглашали писателей из центра. В частности, все знают исторический роман Сергея Бородина о Тамерлане, который по сути «закрепил» его за узбеками. Есенберлин обеспечил попытку «захвата» Золотой Орды, Сулейменов – половцев (кипчаков) и шумеров, Алимжанов – аль-Фараби, Симашко – Бейбарса, Джандарбеков – Томирис и так далее.
Во-вторых, увлечение национальным историческим строительством началось на достаточно идеалистической основе, куда входили идеализация прежнего быта и культуры, отсутствие политических оценок тех или иных исторических фигур, произведений литературы и искусства. Жесткие научные и идеологические дебаты 1940–1950-х гг. должны были придать национальным историям и культурам классовый характер и осудить те явления, которые не соответствовали советской этике и идеологии.
В-третьих, Москва с середины 30-х годов взяла курс на определенную русификацию Советского Союза и интеграцию национальных республик в один народ. Прежний курс, который можно было назвать «Россия – тюрьма народов», сменился на «Россию – собирателя народов». Если в 1920–1930-е гг. делался упор на революционные традиции всех национальных групп, в частности, на выявление национально-освободительных движений, то вскоре выяснилось, что этот «левый уклон» играет дезинтеграционную роль, стимулируя национализм и межнациональные конфликты. Поэтому была проведена ревизия движений. Скажем, Срым Датов и Исатай Тайманов остались как позитивные фигуры, а вот Кенесары был признан реакционным: ибо выступал против объединения Казахстана с Россией, воевал за восстановление ханской власти, да и к тому же был камнем преткновения в казахско-киргизских отношениях. Напомню, что последний хан восполнял свои ресурсы грабежом киргизских аулов, за что и был ими убит. Вот, собственно, тут Бекмаханов и пострадал.
Данная работа проводилась практически по всем республикам с целью выработать взаимно непротиворечивую, позитивистскую историю. В частности, под «критику» попали Золотая Орда, Хазарский каганат, эпосы об Эдиге и Коркуте. Позже, в 1950–1960-е гг. большую часть самых одиозных запретов тихо сняли.
– А как это повлияло на представления об этногенезе казахов?
– Уже во второй половине 50-х гг. выработалась точка зрения, по которой казахский этногенез спокойно себе шел на базе ранее живших на этой территории народов, включая саков (которых начали называть частично тюркоязычными). Исходили из тезиса, что в основе казахов лежали тюрки-кочевники (впрочем, не отказываясь жестко от оседлого и урбанизированного населения). Потом пришли монголы и замедлили «естественный ход казахского этногенеза», да еще и сильно повлияли на антропологический тип будущих казахов (усиление монголоидности). Но все равно растворились в тюрках, а с образованием Казахского ханства и национальная консолидация подоспела.
В школьном учебнике по истории Казахстана авторства Бекмаханова говорилось: «Образование казахской народности заняло длительный период времени. В основу казахской народности легли племена усуней, канглы, джалаиров, кипчаков, найманов, дулатов, аргынов, огузов, уаков и других. Они имели общую территорию, были близки между собой по уровню развития хозяйства и культуры и говорили на одном языке. К XIII веку сложились необходимые условия для объединения различных тюркоязычных племен в народность. Но сложение народности было задержано нашествием монголо-татар».
Аналогичное мнение указано и в вышедшем сразу после обретения независимости очерке «История Казахстана» под редакцией Манаша Козыбаева (1993 г.). Отмечалось смешение автохтонного европеоидного типа и пришлого монголоидного. Основной вывод был характер для официальной истории: «В XV–XVI вв. в основном завершился многовековой процесс формирования казахской народности и ее этнической территории. Фактически в тех же пределах, в которых размещались казахи и в последующие века. Этническую основу казахской народности… составили многочисленные разноязыкие в прошлом племенам народы, от саков, усуней, кангюев, гуннов, тюрков, тюргешей, карлуков, огузов, кимаков, кыпчаков до найманов, аргынов, киреев, конгратов, джалаиров, дулатов и многих других, обитавших в разное время на территории Казахстана… Сложение… казахской народности органически обусловлено эволюцией и взаимосвязью хозяйственных форм кочевого скотоводства и оседлого земледелия, а также городской культуры, прогрессивными изменениями в общественных отношениях».
То есть вопрос о доминирующей роли тюрков или монголов несколько отпал, сакские и тюрко-монгольские племена были уравнены в статусе, а огромные археологические и антропологические исследования дали большой материал, объединенный порой лишь административными границами. Но в рамках принятой в СССР подхода все они стали совокупностью предков казахского народа. Напрямую так не говорилось, что логические цепочки были выстроены достаточно аккуратно.
С таким багажом история дожила до Независимости с тем дополнением, что периодически пытался доминировать та или иная родовая группа историков, которая несколько гипертрофировала роль своих потенциальных предков. В частности, можно указать на уйсуней и кипчаков. Особенно популярен «кипчакский миф». Его сторонники постулируют, что монголы растворились именно в кипчакской среде и именно она стал основой казахского этногенеза, а кипчакский диалект – основой казахского языка. С обретением Независимости история ушла в мифотворчество и идеологию, где и пребывает по сей день.
Окончание следует…
